Дитя Ойкумены - Страница 10

• Предыдущая
• 10 / 77
• Следующая

– Я же просил вас, – брюзгливо сказали из сферы. – В конце концов, нельзя же так, в лоб… Госпожа ван Фрассен, это я связывался с вами. Старший инспектор Фрейрен, к вашим услугам.

Затемнение ушло. Всю сферу занимала голова: бритая наголо, с мощным, слегка вдавленным у висков лбом. Инспектор Фрейрен походил на профессионального борца. Только глаза ему достались из другого набора – черные, масляные глазки хитреца.

– Не будем ходить вокруг да около, госпожа ван Фрассен. У вашей дочери проявились способности активного телепата. Случай успешно локализован без последствий. Наш специалист явился вовремя…

– Не уверена, – перебила его заведующая. Пальцы баронессы Риттенгоф барабанили по краю стола, словно она подсчитывала убытки на калькуляторе. – Я еще буду выяснять насчет последствий. Не хватало, чтобы родители подали иск на «Солнышко».

Инспектор пропустил этот спич мимо ушей.

– Полагаю, графиня, ваша дочь проспит не меньше суток. Естественная реакция на стресс, не волнуйтесь. На ее здоровье это не скажется. Сейчас в «Солнышко» приедет наша транспортная служба. Самым бережным образом ребенок будет перевезен в спец-интернат «Лебедь». Это рядом, на берегу Земляничного озера. Когда девочка проснется, ее встретят опытные педагоги. Успешную адаптацию я гарантирую. Шок исключен. Насколько я знаю, ваша дочь не раз ночевала в детском саду?

– Мою дочь зовут Регина, – огрызнулась Анна-Мария.

– Извините. Повторяю вопрос: Регина ночевала в «Солнышке»?

– Да. Мой муж – военный. Большую часть времени он проводит вне Ларгитаса. А у меня много работы. Иногда приходится задерживаться в университете допоздна. «Солнышко» рассчитано на круглосуточный вариант по просьбе родителей…

– Очень хорошо. Значит, Регине не впервой просыпаться вне дома. Мы подберем успокаивающую обстановку. Вы сможете посещать ее когда угодно. Разумеется, учитывая расписание занятий. Завтра я пришлю вам все необходимые документы. Заверите их своей подписью, и всё будет чудесно.

– А если я не соглашусь? – спросила Анна-Мария.

Ей остро захотелось, чтобы Тео стоял рядом. Все ограничения ведут к счастью. Но есть ограничения, ведущие к счастью общества вопреки счастью индивидуума.

– Вы согласитесь. Вы – умная женщина.

– И все-таки?

– Вам неизвестны последствия вашего упрямства?

Известны, подумала Анна-Мария. Мужа отправляют в отставку. Меня увольняют из университета. Обоих лишают ларгитасского гражданства. Закон о правах и свободах, раздел VI, статья 28. На семейный счет в банке падает кругленькая сумма – компенсация за причиненные неудобства. В почтовый ящик приходит уведомление: согласно действующему законодательству семье ван Фрассен предписывается оставить Ларгитас в двухнедельный срок. Ваше имущество будет отправлено за казенный кошт на адрес, указанный вами. До того ваше имущество находится под охраной государства… гарантируем неприкосновенность и неотчуждаемость…

Ни одна ларгитасская колония их не примет. С другой стороны, Ойкумена велика. Корвет-капитана с радостью возьмут на службу где угодно, от захолустного Сеченя до столичного Хонгра-Ши. Графиня ценольбологии превратится в доктора социологических наук, профессора в Национальном университете того же Хонгра-Ши. Регина быстро забудет родину, окунувшись в новую жизнь. Дети с легкостью привыкают к новому, в отличие от взрослых…

– Мне известны последствия, – сказала Анна-Мария. – Я соглашусь.

– Чудесно, – засуетилась, потирая руки, заведующая. Казалось, баронесса Риттенгоф только и ждала этих слов. Сказанное возвращало подруге весь статус, каким та обладала до досадного инцидента с дочерью. – Душенька, я так рада! Великий Космос, я и помыслить не могла, что Региночка… она всегда была особенной девочкой! Воспитательницы отмечали…

– Ваш муж извещен, – перебил баронессу Фрейрен. – Уверен, сложностей не возникнет. Формальности мы уладим до конца недели. Завтра, часам к двенадцати, прошу вас подъехать в «Лебедь». Я буду ждать вас в кабинете директора. Хотите, я напишу письмо ректору? Вам с легкостью дадут отгул. Да хоть академический отпуск!

– Не надо, – отказалась Анна-Мария. – Я сама договорюсь.

На экране, до сих пор транслирующем игровую площадку, спала маленькая девочка. Под иллюзорным столом, в окружении кукол. Улыбалась во сне. Человек и куклы, подумала Анна-Мария. Прикажи человек, и биомехи с легкостью трансформируются в кого угодно: жених с невестой, палач с жертвой…

– Всё наладится, – сказал инспектор Фрейрен. Он был опытным специалистом, за его плечами маячил не один разговор с родителями таких вот Регин. – Все, что вы сейчас придумываете, госпожа ван Фрассен, все, чем пугаете себя – ерунда. Нелепость. Я бы посоветовал вам гордиться.

Анна-Мария кивнула:

– Я горжусь.

Только сейчас она поняла, что испугало ее в лице дочери. Крылья носа Регины покрывала сложная татуировка. Надо сказать, девочку это не портило.

– Хорошенькая… – невпопад умилилась заведующая.

КОНТРАПУНКТ

РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА

(из дневников)

«Он читает мои мысли! – вздрагиваешь ты, видя татуировку на носу собеседника. – Он знает мои тайны! Роется в грязном белье, вытаскивает скелеты из шкафов, лезет в тайники…»

Но если спросить, что это значит – читать твои мысли – каждый ответит по-разному. Ты полагаешь, что твои мысли – текст, подобный книге. Твоя жена убеждена, что мыслит картинами, достойными отдельной галереи в Национальном музее живописи. Ваша дочь считает, что ее мысли – страсти и чувства. Твой отец видит свою личность, как болтуна с длинным языком, доносчика, который за его спиной взахлеб рассказывает следователю: кто, что, с кем и сколько раз.